
Итак, любезная Маменька, здравствуйте, и простите, что не написал сразу...
Когда Вы, дражайшая Маменька, изволили вернуться не одни, а с незнакомой особой, я сразу определил, что грядут большие изменения. В чем они будут проявляться? Быть может, нам предстоит новая выставка? Или изменение рациона?
Старшие члены императорской фамилии тревожно залаяли. Далеко не сразу они, особенно Владыка Шэнди, позволили новоприбывшей почесать их за ушком и под шейкой. Зато мои сверстники (особенно, вострушка Ева) сами лезли ей на руки и подставляли животики для ритуала Поклонения. Я же, помня, что Совершенномудрый не торопит событий, ибо они наступают сами, предусмотрительно укрылся за Вашей правой ногой. Но только до того времени, пока незнакомка не перешла к ритуалу Развлечения. Мы повозились на полу, кувыркаясь и отпихивая друг друга лапами, а гостья чесала нам шейки и животики.

Улучив минуту, я переговорил с братом и сестрой. Было ясно, что вновь прибывшая дама — это новая Маман. Но вот чья? Братика Мачо, этого гламуреныша? Но разве у него самая широкая спина в семье? Самая черная мордочка? Самый выдающийся аппетит? И, наконец, разве он идет по Пути Совершенномудрого?..
«Разумеется, моя!» — заявила сестра Ева, которая уже забралась на ручки к новой Маман и чмокнула ее в нос. Мне показалось при этом, что гостья как-то погрустнела. Именно этот момент я выбрал, чтобы показать свою фирменную фишку: перевернулся пузом кверху и помахал в воздухе лапами.
— Ой, он делает гимнастику! Точно как моя Мэри! — воскликнула новая Маман и пощекотала подушечки моих лап.
Теперь уже не оставалось сомнений, кто является Избранным в нашем семействе.
После трапезы и долгих переговоров начались сборы. На середину комнаты вытащили недавно купленную сумку-переноску — шикарную, сетчатую, темно-синего цвета, приличествующего императорскому младенцу в дальней дороге. И в нее сразу запрыгнула сестренка Ева. «Мое!» — говорил весь ее вид. — «Мое-мое-мое!».

Сборы в дорогу
Остальные члены фамилии расположились вокруг переноски ромашкой, роскошными хвостами наружу. Нас долго фотографировали, потом занялись укладкой снеди. Ева, которую вытащили из переноски, тут же забралась в дорожную сумку новой Маман.

А когда ее и оттуда извлекли, набросилась на Мачо и попыталась растерзать его в клочья. Но растерзала только мизинец новой Маман, которая смеялась и говорила, что Ева ей тоже очень нравится, и именно таких собачек она обычно кушает на завтрак.
Меня взяли на ручки, перед глазами мелькнули мордочки родных. Мама Бонни, я тебя люблю! Мачо, береги мою любимую мисочку!

В папенькиной «Оке» мне грозила большая опасность расстаться с ужином. Но мы добрались до места раньше, чем это произошло.
Мне купили билет, для чего на вокзале учреждена специальная касса. Правда, в билете, куда я заглянул из любопытства, моя персона была обозначена как «собака, вес 4 кг». Вопиющее невежество!
Помню, как Папенька присел возле меня попрощаться. Что он говорил мне на закате того летнего дня, останется большой мужской тайной, и только эта тайна помогла мне достойно перенести все, что воспоследовало затем.
Подали повозку. Я ожидал паланкина, влекомого двенадцатью евнухами, одетыми в одежды, крашенные охрой. Но это был исполинский железный ящик. Войдя в него, мы едва не потеряли сознание от жары и ужасающей духоты. Помню, Вы, Маменька, едва не плача тут же вынесли меня на воздух. Следом вышла новая Маман, также очень расстроенная. Папенька исчез ненадолго и появился, передав ей флакон с каким-то остро пахнувшим зельем.
— Одну каплю, для него будет достаточно, — говорили Вы, прижимая меня к себе, — поддержит сердечко и успокоит.
Время вдруг ускорило свой полет. Вы обнялись, меня передали на руки новой Маман. Я видел слезы на Ваших глазах, и не заплакал сам только потому, что простой люд не должен видеть слез Совершенномудрого...
Оставшись без Вас, в горячем и спертом воздухе вагона, я весь сник, а когда поезд дернулся и застучал колесами, от ужаса я едва не лишился чувств. Единственное, что связывало меня с родным домом — были руки новой Маман, которые приподняли мне мордочку и влили в рот немного воды с остро пахнущим зельем. Вкус был никакой, запах неприятный, но довольно быстро я ощутил облегчение и осмотрелся вокруг. За окнами мелькало что-то большое и непонятное. Воздух был насыщен всевозможными запахами и звуками, большая часть из которых были враждебными.
Страшнее всего были пролетающие время от времени за окном существа (не иначе, драконы!) — огромные, смрадные, закованные в железную броню. Дурными голосами они выкрикивали резкие угрозы, и с лязганьем проносились прочь, чтобы через какое-то время вновь появиться. При первом вопле такого существа я убежал со своей прохладной подстилки и попытался залезть за пазуху к новой Маман. Но, к сожалению, не поместился...
Маман продолжала обмахивать меня опахалом, и нежно, но настойчиво вынуждала выпить капельку воды с лекарством. Это ненадолго облегчало мое состояние. Мимо ходили чужие, тревожно пахнувшие люди, и покоя не давал стук железных копыт нашей повозки.
Помню, впрочем, и иное: как возле моего ложа остановились два трепетных существа.
— Ой, это котенок? — ахнуло одно, коротко стриженое.
— Нет, щенок, — ответила маман. А я оживился и помахал хвостиком.
— Какой хорошенький, — мелодично проворковало второе, украшенное длинными косицами, — когда я окончу институт, сразу заведу себе собаку!
Девицы оказались студентками медицинской академии, едущими на каникулы на родину. В уместных случаю выражениях они восхитились моей пуховой шерсткой, черной мордочкой и серьезным выражением лица, и выразили сочувствие моим страданиям по поводу жары.

После этого на меня снизошли два Озарения, и первое из них: люди — большие любители доставлять мучение себе и другим, ибо ни одно живое существо не захочет наслаждаться путешествием в грохочущих адских повозках.
Второе же — студентки Медакадемии милы и любезны, и вполне заслуживают чести быть принятыми в свиту порядочного пекинеса.
В полночь стояли в Ртищеве. Мы вышли наружу, чтобы сделать несколько глотков свежего воздуха, но кругом стояли на рельсах все те же железные звери — выжидали, конечно, когда я отвлекусь, чтоб наброситься исподтишка. Но я не утратил бдительности.
Сидя на ручках у моей новой Маман, я косился на драконов, а далеко позади, там, откуда мы уехали, разгорался большой светлый круг. Вернувшись в душный вагон, я сложил стансы.
Светится мягко луна,
Будто тарелка с лапшою.
Сколь далеко я уехал!..
После чего я почувствовал себя повзрослевшим, положил мордочку на руку моей новой Маман и ненадолго забылся тревожным сном.
Сообщение отредактировал Runn: 11 сентября 2021 - 15:22