Отправлено 12 июля 2011 - 14:03
Впомнилось....
А счастье так хрупко...
Два года назад мы купили с десяток утят. Среди них оказался только один селезень. И как-то сразу он прибился к одной из уточек. И обхаживал ее, и что-то на своем утином языке крякал-гурлил ей, да и она вниманием его не обижала. Осенью всех уток, как мы объяснили сердобольной дочери, "отправили в деревню", а вот сладкую парочку оставили. Ну не поднялась рука и все тут.
Друзья посмеивались, мол, они у вас явно только от старости помрут. Ну и пусть, решили мы. Уж больно прикипели друг к другу эти двое, выросшие в роскошных огромных уток. Селезень – просто раскрасавец с изумительным разноцветным оперением. Уточка – в скромной серо-коричневой пушистой шубке. Гуляли по двору, накупывались в корыте, чистили друг другу перышки. Надо было видеть, как они ели. Как только в кормушке оказывалось зерно или мешанка, селезень начинал зазывать свою подружку кряканьем и не начинал есть, пока она не подойдет. Дождется, увидит, что она погрузила свой плоский клюв в корм, отойдет в сторону, переступит с лапки на лапку, полюбуется на подружку и лишь потом приступает к трапезе.
Любовь селезня к своей уточке наш маленький, юркий пекинес почувствовал буквально на своей шкуре. Собачонок, привыкший бегать по двору хозяйкой, гоняя залетающих по случаю ворон, как-то рванула за уткой, забредшей в дальний угол сада. Пару минут он гонял ее от души, подняв такой лай, что даже куры переполошились. Вдруг мой пес (кстати, названный в свое время в честь любимого мною игрока казанского "Рубина" Домингесом) взвыл диким голосом и заскулил. Не удержалась, выглянула в окно. Это надо было видеть! Примчавшийся на кряканье утки селезень загнал пёсика под куст и с шипеньем клевал его, норовя попасть в плоскую мордочку пекинеса. И куда только делась гордая хозяйская бойкость Домингеса?
После этого урока пес быстро понял, что нет ему никакого резона гонять утку, у которой имеется такой грозный защитник. Порой, правда, его срывало с катушек и он кидался было за уткой, но как только она начинала возмущенно крякать, он опрометью бросался в сторону, садился в отдалении. И, если бы у него были плечи, его поза выглядела бы именно так: высоко вздернутые в честном изумлении плечи, мол, знать не знаю, проходил мимо и чё разоралась? Селезень, явно возмущенный, только шипел издали.
Со временем это превратилось в своего рода утренний ритуал: как только пса выпускали во двор, он бросался к утке, та громко крякала, селезнь шипел. Домингес, довольный произведенным эффектом, гордо удалялся по своим собачьим делам, самое важное из которых - пугать глупых кур.
И вдруг нынче поздней весной утка заболела. Она перестала вставать на лапки, мы кормили ее витаминами, давали какие-то лекарства. Но однажды утром проснулись от непрерывного кряканья селезня. Он ходил вокруг своей уже застывшей уточки и пытался говорить с ней на своем языке…
Зрелище одинокого селезня, потерявшего любимую, - не из легких. Целыми днями он бродил по двору, крякая, подзывая, начинал есть и бросал, не понимая, почему нет рядом подружки, то и дело уходил к курятнику и высматривал ее среди притихших, будто все понявших куриц.
Что-то осмыслил своим маленьким собачьим сердцем и наш пекинес. Домингес выскакивал утром на привычную процедуру, добегал до утиного загона, застывал там, потом опустив свой пушистый хвост-веер, брел назад.
А на днях наблюдала такую картину: селезень снова пошел искать свою уточку, тихо крякая, он обходил двор, заглядывая под все кустики. Рядом с ним также вперевалку брел поскуливающий Домингес. Не грусть, а самая настоящая печаль была в каждом его движении. Пушистый белый веер его хвоста, который обычно гордо лежал нарядным завитком на черной спинке, волочился по земле, большие круглые блестящие карие глаза будто заволокла дымка, пухлые щеки были мокрыми. Он – плакал!
Селезень с собакой долго ходили вдвоем. Побродили по малиннику, залезли в кусты смородины, пошуршали под виноградом. Постояли опять у курятника, пытаясь заглянуть в помещение. Мой пекинесик даже не пытался по привычке шугнуть какую-нибудь глупую птицу, рискнувшую близко подойти к сетке. Потом добрели до утиного домика и улеглись рядком в тени. Селезень, не переставая, тихо покрякивал. Пекинес шумно вздыхал. Оба целый день так ничего и не ели…
Но однажды утром, выпустив собаку во двор, мы услышали лай, полный, честное слово, неприкрытого изумления. А вот селезня не было слышно. Снова выглядываю в окно. И только ахнула. В загоне нашего "вдовца" сидела … утка. Чужая. Яркая и пестрая. Уж не знаю, откуда она взялась, но она домовито тянула воду из поилки.
Если бы селезень был человеком, то он бы стоял, разинув рот. Примерно так он и выглядел. Домингес, глянув на приятеля, тоже замолчал. Видно понял, что может спугнуть невесть откуда взявшуюся новую подружку. Пару дней наши "новобрачные" сидели в отдалении друг от друга, приглядываясь. Затем селезень решил показать себя во всей красе. Забравшись в свое корыто, полное воды, он устроил настоящее шоу. Разводил крылья, распускал хвост, нырял. Утка этот променад оценила. Потом селезень повел ее знакомить с территорией. Домингес брел в почтительном отдалении.
Во дворе снова воцарился покой. Единственно, выскакивая на утренний моцион, пекинес теперь не облаивает новую жилицу нашего двора. Понимает, что может спугнуть её, и хрупкое счастье его приятеля рухнет…